Участковый Ниязов протер усики, набрал в грудь воздух и требовательно постучал в дверь. За дверью слышались людские крики и топот ног.

– Вай-вай-вай!.. – цокала гражданка Курбанова. – Ковер – персидский! Сын из Тегерана привез!

– Раз-з-беремся, – сквозь зубы сказал Ниязов и постучал второй раз, уже решительнее.

За дверью громыхнуло что-то тяжелое.

– Обои с попугайчиками, из Стамбула! Зять подарил! – продолжала сокрушаться гражданка Курбанова.

Ниязов промолчал, набрал в грудь еще больше воздуха и стучал на этот раз долго.

– Вы мне машинку сломали! – донесся из-за двери детский голос.

– Вот кого они из детей воспитывают? Кресло из Тель-Авива! Младший брат купил! Насквозь промокло! Вай-вай-вай, что в мире творится? – негодовала Курбанова.

– А вы не шпион, случаем? – устало развернулся Ниязов. – Тегеран, Стамбул, Тель-Авив…

– Вай-вай-вай! Какой шпион! Брат – второй секретарь горкома! Сын – третий секретарь обкома! Зять – учитель музыки!..

– Это точно, – пробормотал Ниязов и постучал в третий раз.

За дверью все стихло.

– Кто там? – раздался осторожный женский голос.

– Милиция! – ответил Ниязов и поправил усы, широко раздувая ноздри.

– Все залили! – подала голос гражданка Курбанова. – Обои с попугайчиками! Кресло леопардовое! Ковер персидский! Вай-вай-вай!.. Вай-вай-вай!..

Щелкнул замок,  дверь открыла женщина в голубовато-серой блузке на пуговицах и в юбке до колен. Ее каштановые волосы были слегка растрепаны.

– Кузов отлетел! – хныкал мальчик лет пяти, оттягивая ей колготки.

– Замолчи! – зашипела на него женщина. – А то дядя милиционер тебя заберет!

– Заберете плохого мальчика? – обратилась она к Ниязову.

В квартире что-то треснуло, зазвенело, покатилось. Ниязов поморщился.

– Я вас всех заберу, – пробормотал он.

– А попугайчики, между прочим, ручной работы! – возобновила вереск гражданка Курбанова.

Ниязов обреченно вздохнул, залихватски провел запястьем по усам и властным хозяйским шагом проследовал в прихожую. На мгновение его взгляд замер на вешалке из рогов марала.

В глубине квартиры продолжался спор:

– Я знаю! – орал мужчина. – Вы сговорились, чтобы я не смог его убить!

Ниязову стало страшно. Машинально нащупал он кобуру с пистолетом на поясе и тогда хмыкнул:

– Интересно…

И замер на пороге гостиной. Дальше ходу не было: пол покрывал сантиметровый слой воды. Порог сдерживал ее в берегах.

– Вот-вот-вот! Вай-вай-вай! – сказала гражданка Курбанова, потрясая указательным пальцем над лужами.

– Тебя он убьет, когда узнает, что ты тут натворил! – донесся из глубины квартиры прокуренный женский голос.

– Так вы признаете, что они здесь? – откликнулся мужчина.

– Он убьет тебя, когда вернется, – отреагировал прокуренный голос.

– Какие жестокие люди, – покачал головой Ниязов, и, подобрав штаны, захлюпал по лужам.

Гражданка Курбанова семенила за ним.

– Тапочки мягкие, московские! Теперь – мокрые! Вай-вай-вай… Вай-вай-вай…

– Но ведь кузов оторвался! – ныл где-то за спиной мальчик.

Блюститель правопорядка проник в коридорчик, ступил ногами на дверь, которая, очевидно, когда-то закрывала вход в ванную, убедился, что краны в душевой закручены и повернул направо, на кухню.

Там участковый Ниязов застал странную картину. Молодой брюнет отодвигал занавески, заглядывал в духовку и приговаривал:

– Они должны быть где-то здесь. Хотя бы – следы!

Полная бабка в фартуке, с ведром мутной воды в одной руке, опираясь на швабру с тряпкой в другой, смотрела на него с укоризной.

– Здравствуйте, товарищи! – отрапортовал Ниязов. – Что у вас тут происходит?

Молодой человек внезапно обмяк, бабка поставила ведро на пол, а швабру прислонила к стене.

– Вай-вай-вай… – простонала гражданка Курбанова.

Ниязов отыскал табурет и тяжело на него опустился.

– Кто хозяин квартиры? – спросил он.

Молодой человек и бабка замотали головами.

– Вы – хозяйка квартиры? – грозно, выказывая намерение читать нотацию, обратился Ниязов к женщине в блузке.

– Нет, что вы… – смущенно молвила женщина и покраснела.

– Как так? – удивился Ниязов. – Вы – семья? – Ниязов обвел присутствующих взглядом.

– Какая там семья! – возмутилась бабка.

– Я не знаю, где моя семья! – зло ответил парень.

– Нет, что вы… – еще больше покраснела женщина.

– Да у меня семья!.. – вознегодовала гражданка Курбанова. – Брат – второй секретарь горкома! Сын – третий секретарь обкома! Зять – учитель музыки!..

– Гражданка Курбанова!.. – пристыдил потерпевшую взглядом Ниязов.

– Так кто хозяин квартиры? – раздраженно повторил он вопрос.

– Хозяин в Ашхабаде, – ответила женщина.

– Какой Ашхабад! В Баку хозяин, вот-вот вернется! – зашикала на нее бабка.

– Хотел бы я сам знать, кто здесь хозяин… – с недобрыми нотками в голосе, обнажая золотой зуб, усмехнулся брюнет.

– Кто здесь хозяин? – спросил участковый Ниязов у гражданки Курбановой.

– Откуда же я знаю? – пожала плечами она. – У меня родственники есть. Брат – второй секретарь горкома. Сын – третий секретарь… – гражданка Курбанова сделала паузу, – обкома. А зять…

– Учитель музыки, – сказал Ниязов. – Граждане и гражданки, в этом доме есть коньяк?

– Откуда же мне знать? – изумилась бабка.

– Хотелось бы мне знать, есть ли тут коньяк, – угрожающе хмыкнул молодой человек.

– Я не знаю, – тихо ответила женщина в блузке.

– Все верно, товарищ участковый, учитель музыки! – подтвердила гражданка Курбанова.

– Что же с кузовом делать?! – воскликнул мальчишка.

Ниязов почесал затылок, заложил ногу за ногу и достал из под мышки черную кожаную папку.

– Значит, будем писать протокол, – устало вздохнул он.

И все тяжело вздохнули.

– Кузов… – с упреком в голосе сказал мальчик.

– Начнем с вас, гражданка потерпевшая, – вынимая из папки лист бумаги и шариковую ручку с обгрызенным колпачком, произнес Ниязов.

***

Покормив полосатого кота Габиба свежемороженой килькой, Офелия Тофик-гызы Курбанова включила телевизор «Янтарь» и устроилась в кресле леопардовой расцветки, выменянное у соседки снизу на кресло тигровой расцветки. По телевизору выступал генеральный секретарь ЦК КПСС, Михаил Сергеевич Горбачев. Персидский ковер с тегеранским орнаментом, купленный на Тезе-базаре, что рядом с цирком, согревал сердце пенсионерки. Обои с попугайчиками, поклеенные зятем в честь свадьбы, доставляли ощущение уюта. Попугайчики были двух видов: голубенькие и розовенькие. 

Внезапно гражданка Курбанова обратила внимание на некрасивый подтек, размывший розовому попугайчику, что у потолка, клюв. Потом она услышала каплю, упавшую в центр тегеранского орнамента. Когда вода заструилась на леопардовое кресло, Офелия Тофик-гызы обрадовалась штрафу, что уплатят ей соседи сверху. Она долго сомневалась: приобрести ей за деньги, которые появятся после компенсации соседями морального и материального ущерба, кресло оттенка барса, или продать на Тезе-базаре ковер с тегеранским орнаментом и, доложив эти деньги, купить ковер со стамбульским орнаментом, либо же отдать деньги зятю, который продавал обои в Сумгаите, и пусть он сделает нормальный ремонт. Гражданка Курбанова остановилась на последнем.

***

«…а также безвозвратно испорченные обои с попугайчиками, из Стамбула, которые подарил зять, учитель музыки», – Ниязов поставил жирную точку и задумчиво погрыз колпачок.

– Кто следующий? – спросил он.

***

Готовиться ко встрече с возлюбленной по имени Гюнель Ренат Мустафаевич Алекперов начал спозаранку. В 9.00 утра он подровнял свои коротко остриженные волосы в парикмахерской. Тем временем мама Рената заботливо гладила ему новый костюм. В парикмахерской Рената надушили одеколоном, но он надушился дома еще раз, другим одеколоном. Также попрыскал на носки, потом вспомнил, что не помыл ноги, помыл ноги и снова брызнул из флакончика на носки. За это время прическа Рената испортилась, и он сделал себе новый пробор. Потом он натер кремом до блеска туфли, которые уже начистила мама. В последний раз глянув на себя в зеркало, Ренат вышел из дома.

Сев в метро на станции «26 бакинских комиссаров», Ренат выбрался из вагона на станции метро «Баксовет». В переходе станции он купил букет из двадцати пяти гвоздик. На выходе из метро он приобрел жвачку «Турбо». Вкладыш с мотоциклом «Судзуки» он принципиально, потому что уже не маленький, выбросил мимо урны, а жвачку положил в рот. Посмотрел на часы. До встречи оставалось два с половиной часа. Хорошенько подумав, Ренат купил еще четыре жвачки «Турбо» и, на всякий случай, пачку презервативов. Тогда он направился в парк.

Выбрал самую чистую скамейку напротив бассейна из сине-зеленых стеклянных камней, с фонтаном и золотыми рыбками. На скамейке кто-то нацарапал матерное слово на азербайджанском языке, и Ренат сел на него, чтобы Гюнель не увидела. Очень хотелось попить воды из фонтанчика, но, вспомнив про прическу, Ренат не стал. Очень беспокоило его, что за два часа одеколон из носков выветрится.

Через полтора часа Ренату захотелось в туалет. Но что если девушка придет на полчаса раньше и, не застав его, уйдет? Ренат принял решение терпеть.

Полчаса спустя Ренат отправился на поиски общественного туалета. За десять минут он управился. Вернувшись, Ренат вскрыл новую жвачку и принципиально выбросил вкладыш с автомобилем «Митсубисси» в бассейн с золотыми рыбками.

В назначенный срок Гюнель не пришла, но поскольку Ренат знал, что девушки склонны опаздывать, он ждал еще два с половиной часа, в течение которых съел еще три жвачки. Вкладыши изображали автомобили «БМВ», «Мерседес» и «Форд».

Когда два с половиной часа истекли, Ренат вспомнил как посещал общественный туалет за полчаса до встречи и понял, что в этом заключается его роковая ошибка. Но небольшая надежда, что Гюнель придет, все еще теплилась.

Еще полчаса спустя к Ренату подошел мужичок, который последние два часа читал газету на скамейке напротив. Он сообщил Ренату адрес, по которому находится та, которую он ждет. 

Ренат понял, что Гюнель разбила ему сердце и ринулся по указанному адресу, рядом со станцией метро «Нариман Нариманов». Дверь отворила пожилая женщина. Увидев рога марала на стене, Ренат пришел в ярость. Коварная сутенерша долго не позволяла ему взломать дверь в ванную, где Гюнель получала такое удовольствие от времяпрепровождения с любовником, что не заметила, как из крана полилась холодная вода. Ренат все-таки выломал дверь, а сутенерша пыталась его обмануть, бормоча что-то про краны, которые забыли закрыть. Но Ренат был уверен: есть рога марала, значит где-то прячутся голубки...

***

«…приход участкового помешал выяснить, где», – Ниязов поставил точку.

– Какая тебе сутенерша?! – закричала бабка, хватаясь за швабру.

– Спокойствие, товарищи! – вскочил Ниязов, хватаясь за кобуру. – Ваша очередь после гражданки с мальчиком и кузовом.

– Ущерб на триста шестьдесят семь рублей, сорок две копейки, – сказала Офелия Тофик-гызы.

***

Мать-одиночка, учитель музыки в средней школе № 174, Оксана Смирнова, оставив пятилетнего сына Кирилла в садике, перед работой забежала на Кемерчи-базар, что неподалеку от станции метро «Низами», с целью заказать новые ключи от квартиры, так как прежние сломались, отчего выпадали из связки. Оставив ключи у ключевых дел мастера, Оксана побежала в школу учить детей играть на пианино «Собачий вальс». Мастер велел вернуться за ключами через четыре часа, и потому Оксана успела забрать сына, вместе они отправились в игрушечный магазин «Чебурашка», где приобрели пластмассовую машинку «КамАЗ» с зеленым низом и красно-оранжевым кузовом.

В указанный час Оксана с сыном были на рынке, но за прилавком стоял другой мастер. Он не сумел отыскать ключ гражданки Смирновой. Ключник, которому отдавала заказ Оксана, должен был явиться лишь на следующий день, и представления о его местонахождении мастер не имел. И в официальные инстанции обратиться, получалось, нельзя, поскольку базар – предприятие негосударственное.

Мастер предложил выход. Он располагал ключами от квартиры работника партии, который до следующей среды отбыл в командировку, в Ашхабад. Деньги на взлом двери и на новый замок Оксане тратить не хотелось, так как зарплата учителя музыки маленькая, количество классных часов – небольшое, тем более, у сына отваливалась петелька от кузова, и мать успела ему дважды надавать по попе.

И все бы хорошо, если бы не уборщица, которую нанял работник партии, и не вода в гостиной, истекающая из запертой ванной. И Оксана с радостью покинула бы проклятый дом, если бы не врожденные интеллигентность и стеснительность. Поэтому она представилась уборщице женой работника партии. С каждой минутой Оксана чувствовала себя все более неловко и запутывалась в собственном вранье…

***

– Я уже собиралась рассказать правду, – вздохнула Оксана, – как вдруг в квартиру ворвался взбешенный работник партии. Он требовал какую-то Гюнель и какого- то марала!

– И он доломал мне кузов! – в негодовании закричал Кирилл.

– Ущерб на четыреста восемьдесят девять рублей, одиннадцать копеек, – сказала гражданка Курбанова.

Верхушка колпачка шариковой ручки откусилась. Ниязов разгладил новый лист бумаги.

– Интересная картина вырисовывается, – заметил он. – А что поведает нам уборщица квартиры, где висят рога марала?

***

Наталья Саркисян работала уборщицей в метрополитене. В тот день она подметала станцию метро «Улдуз». Она давно мечтала запустить в метро, туда где рельсы, кошку, чтобы она расправилась с крысами, которые портили эстетику станций. Но администрация не разрешала. А ведь гражданка Саркисян вычислила, что кошка вполне может уместиться между рельс под поездом, как и крысы.

Пока гражданка Саркисян размышляла о недальновидности администрации, к платформе прибыл поезд, и крысы убежали в тоннель, туда, где светофоры. Из поезда вышел человек приятной наружности, в коричневом костюме, с густыми черными усами. Мужчина поинтересовался у Натальи, как ей работается, и она сразу догадалась, что перед ней – работник партии. И, конечно, она пожаловалась ему на бюрократизм в метрополитене, призналась в эстетической проблеме, создаваемой крысами, и намекнула о пользе кошек, которых дальновидные египтяне приручили еще несколько тысяч лет назад.

Работник партии высоко оценил профессиональные качества гражданки Саркисян и пожаловал ей ключи от собственной квартиры, которую за умеренную плату она согласилась убирать.

Выждав окончания вахты, Наталья направилась по адресу, который записал ей работник партии. Этот товарищ, по наличию у него большого количества дел, забыл выключить кран в ванной, которая, как назло, была заперта. Жена работника партии оказалась милейшей женщиной, но увы, гадкий спекулянт-завистник ворвался в квартиру. Он все время показывал на рога марала, должно быть, ему не давала покоя мысль, что они достались уважаемому человеку, а не проходимцу.

***

– Он искал вторые рога марала в ванной, за занавеской и в духовке, вы сами это видели, – вздохнула гражданка Саркисян.

Ниязов стукнул кулаком по столу так, что все содрогнулись.

– Ничего, я вам устрою рога марала, – просипел он.

– Пятьсот тридцать шесть рублей, ноль-ноль копеек, – вздрогнула гражданка Курбанова.

– Кузов! – потряс машинкой в воздухе Кирилл.

– Где же Гюнель? – развел руками Ренат.

– Так работник партии в Баку? – спросила Оксана.

– Замолчите! – гаркнул Ниязов. – Милиции требуется принять ответственное решение…

***

Итак, рога марала, – думал Ниязов. – Неспроста они тут. Улика… Но улика чего?.. Кто-то специально собрал всех этих людей в одной квартире. Для чего?

Ниязов схватился за кобуру.

Рога марала…

Мурашки побежали по спине Ниязова.

Как же так? Неспроста тут эти рога и, несомненно, кто-то из свидетелей лжет… А если я на пороге раскрытия тягчайшего преступления государственных масштабов? Я могу получить орден!..

Рога марала…

И соседка Офелия… Явно лукавит. Меня-то она для чего заманила в эту квартиру?

Ниязов снова схватился за кобуру.

Рога марала…

Мурашки опять покрыли спину Ниязова.

Работник партии…

Двое свидетелей упомянули его… Преступление государственного масштаба…

Аллаха ради, знать бы, при чем тут рога марала?!

Почему столько иностранных городов в показаниях гражданки Курбановой, египетская экзотика и Ашхабад в рассказах свидетелей… Экзотика… Рога марала!.. Происки международного империализма!..

Но почему два учителя музыки? Аллаха ради, почему?! Довольно редкая профессия… Притом один из них – турок!..

Кто же собрал людей в одной квартире?.. Это угроза не государственного, международного масштаба!..

Ниязов все чаще хватался за кобуру, но когда вспоминал про орден, к награде которым его представят в случае удачного исхода, лицо его просветлялось…

Внезапно раздался лязг замка со стороны прихожей, а следом – скрип открывающейся двери. Ниязов выхватил пистолет из кобуры. Кирилл отбросил Кузов.

– Гюнель? – спросил Ренат.

Остальные участники сцены замерли…

***

На пороге стоял мужчина в коричневом костюме, с черными усами и с огромным казаном в руках, ручки казана были обернуты полотенцем.

– Он! – сказал Ренат.

– Гюнель? – удивился Ниязов.

– Работник партии! – ахнула Наталья.

– Ключник! – воскликнула Оксана.

– Давид Соломонович, так это вы мне штраф платить будете! – почему-то обрадовалась Офелия Тофик-гызы.

– И что делать с кузовом? – спросил Кирилл.

– Плов сейчас кушать будем, с бараниной, гости дорогие! – улыбнулся Давид Соломонович и протиснулся к плите, чтобы поставить на нее казан. – Вот ведь как бывает, – продолжал он, – пятнадцать лет в одиночестве День рождения справлял! А тут на юбилей и участковый в гости пожаловал! А у меня коньяк есть, армянский, пятизвездочный!.. Вы коньяк любите? – поинтересовался Давид Соломонович у Ниязова.

– При чем тут рога марала? – выпучил глаза Ниязов.

– В Агдаме на охоте подстрелил, у шурина гостил, – ответил Давид Соломонович. – Вы располагайтесь, гости дорогие, чувствуйте себя как дома! Воду вот только вытереть… Я вам деньги на ремонт оставлю, Офелия-ханум!

– Пятнадцать лет с этими ключами на базаре! Ал-вер, да ал-вер, ни друзей, ни подруг… И родичи куда-то сгинули, последний в прошлом году в Израиль уехал, и тот не навещал!.. А машинку мы тебе новую купим, – подмигнул Давид Соломонович Кириллу, доставая из буфета тарелки. – Да спрячьте вы пистолет, товарищ участковый! Праздник, все-таки!..

– А где Гюнель? – спросил Ренат.

– Любит, – ответил Давид Соломонович.

– Кого?

– Ну не марала же! Тебя, да!..

– А где вы казан с пловом достали? – поинтересовался Ниязов.

– Алэ, слушай, э-э-э!.. Если я в юбилей людей у себя дома собрал, думаешь, плов в честь праздника не достану?

Ниязов поразмышлял и решил, что – правда. Только как связаны работник партии и рога марала?..